Бессмысленный лытдыбр. Начинаем неделю

Бессонница паршивая вещь, но привычная. Я правда очень сочувствую тем, кто сегодня на совещании надеется встретить меня в здравом уме и твердой памяти, но, кажется я этим и выспавшаяся не отличаюсь.
А предложения в моих постах становятся все длиннее и бессмысленнее. И ведь нельзя даже на влияние покойного графа свалить, лет 20 не читала.
Какое то странное ощущение у меня после вчерашнего шаббата. Иерусалимская тишина в центре города. Красивое небо, ленивые мысли куда вывести собаку погулять, т.к. в Ган Ацмаут она уже передралась со всеми.
Взбивание сливок для крема, ожидание друзей, размышления о том класть ли рокфор в соус.
Сын читает том истории ивритской поэзии в мусульманской Испании и вдохновенно мне декламирует, одновременно залезая ложкой в крем, игнорируя мои попытки отобрать,т.к. на торт не хватит.
А в нескольких километрах война и падают ракеты. И мне страшно за всех живущих на Севере.
Жутко думать о 3 пленных.
И сын призывается через несколько месяцев.

Бессмысленный лытдыбр. Начинаем неделю

Бессонница паршивая вещь, но привычная. Я правда очень сочувствую тем, кто сегодня на совещании надеется встретить меня в здравом уме и твердой памяти, но, кажется я этим и выспавшаяся не отличаюсь.
А предложения в моих постах становятся все длиннее и бессмысленнее. И ведь нельзя даже на влияние покойного графа свалить, лет 20 не читала.
Какое то странное ощущение у меня после вчерашнего шаббата. Иерусалимская тишина в центре города. Красивое небо, ленивые мысли куда вывести собаку погулять, т.к. в Ган Ацмаут она уже передралась со всеми.
Взбивание сливок для крема, ожидание друзей, размышления о том класть ли рокфор в соус.
Сын читает том истории ивритской поэзии в мусульманской Испании и вдохновенно мне декламирует, одновременно залезая ложкой в крем, игнорируя мои попытки отобрать,т.к. на торт не хватит.
А в нескольких километрах война и падают ракеты. И мне страшно за всех живущих на Севере.
Жутко думать о 3 пленных.
И сын призывается через несколько месяцев.